Стоять на своих ногах

До 2022 года страховой бизнес передавал риски за рубеж. Стимул к управлению качеством риска у страхователя в такой ситуации не формируется. Сегодня важно, чтобы российский страховой рынок воспользовался возможностью построить нормальную систему по повышению качества риска и научился жить самостоятельно, считает исполнительный директор АО «СОГАЗ» Анар Бахашалиев.

ССТ: Какие проблемы можно сейчас выделить на рынке перестрахования?

Анар Бахшалиев: В 2022 году меж­дународные перестраховщики покинули российский страховой рынок. Выпавшие перестраховоч­ные емкости при поддержке Банка России были замещены Российской Национальной Перестраховочной Компанией (РНПК), которая стала и является по сей день безальтерна­тивным перестраховщиком. Безус­ловно, РНПК играет ключевую роль в обеспечении финансовой устой­чивости страхового рынка и защите финансовых интересов страховате­лей. При этом, если мы говорим о долгосрочных планах развития отрасли, важно стимулировать и создание альтернативных перестраховочных емкостей.

Альтернативных перестраховщиков на российском рынке много — это все компании, которые имеют соответствующую лицензию. Они могут принимать риски. Но меры, стимулирующие страховщика удер­живать больше риска на себе и тем самым разви­вать рынок перестрахования, в нашем понимании, немного запаздывают.

ССТ: Чем обусловлена потребность рынка в альтерна­тивном перестраховании? Объемов РНПК не хватает?

А. Б.: Модель, по которой сейчас живет рынок, унаследована от западного перестрахования.

Большая часть договоров на рынке перестрахования перестраховывается облигаторными договорами перестра­хования, это портфельное перестрахо­вание. Страховщик участвует только в нижнем слое этой программы, перестраховывая все, что выше соб­ственного удержания, в РНПК. Но то, что работало для западных перестра­ховщиков, неэффективно в текущих условиях.

Статистика рынка перестрахо­вания за последние 18 лет (с 2005 по 2022 год) показала, что средний уровень выплат за год не превышает 35 %. То есть, почти 1,3 трлн руб. ушло на международные рынки, а вернулось оттуда в качестве страховых выплат почти 450 млрд. Таким образом, для западных перестраховщиков Россия была очень выгодным рынком.

Прежде всего, международный биз­нес решал задачу зайти на российский рынок, где маржа была выше, чем на Западе. Три крупнейших западных перестраховщика конкурировали между собой и «раздавали свой капи­тал», которого было в избытке, без какого-то жесткого и прозрачного со­отношения: сколько риска удерживает сам страховщик, а сколько передано в перестрахование. Компания могла купить емкость в 5 млрд руб., удержи­вая на себе 30 млн и являясь, факти­чески, не настоящим страховщиком, а «агентом», транслирующим риск в перестрахование.

ССТ: Почему это так важно?

А. Б.: Дело в том, что чем больший объем риска держит на себе стра­ховщик, тем больше он беспокоится об убытке, думает о качестве риска, ин­вестирует в риск-инженерные центры, в институт андеррайтинга, в процесс урегулирования убытков, в экспертизу и т. д. Чем меньше собственное удер­жание, тем легче страховщику прини­мать решения, тем меньше сложных диалогов с клиентом о качестве рисков. Поэтому до сих пор говорят, что любой склад всегда найдет себе страховщика и не останется без покрытия — даже с нарушениями, с недостаточным каче­ством риска.

ССТ: Сейчас есть идеальная ситуация, когда все риски можно передать РНПК. Что здесь плохого для страховщика?

А. Б.: Невозможно вечно переклады­вать убытки в облигаторный договор. При таких условиях от года к году он будет дорожать, будут ограничи­ваться условия перестрахования. Это краткосрочная стратегия.

Экономический интерес серьезной страховой компании — удерживать на себе больше риска, но при этом заботиться о его качестве. Если стра­ховщик планирует свою стратегию на много лет вперед, то он понимает, что инвестиции в рискозащищенность объектов и в повышение собственного удержания, а также удешевление стои­мости облигаторной защиты являются более экономически оправданны­ми. Здесь важна совместная работа с клиентом, которая в конечном итоге выгодна обеим сторонам: страховая компания берет на себя прозрачный и понятный риск, а клиент получает объективный тариф и качественную риск-экспертизу.

Например, СОГАЗ каждый год уве­личивает размер риска, оставляемого на собственном удержании, и размер риска, принимаемого на себя в пере­страхование. Мы уже увеличили свое собственное удержание на 25–30 %. И в прошлом году СОГАЗ создал до­чернее общество –«Новую перестра­ховочную компанию».

Международный бизнес решал задачу зайти на российский рынок, где маржа была выше, чем на Западе

ССТ: Чем чревата сложившаяся в пе­рестраховании ситуация?

А. Б.: Возьмем проблему складов. Еще в 2014 году международные пере­страховщики, которые обслуживали Россию, собирали большие консилиу­мы по поводу складской отрасли. Все знают, что в целом для страховщиков она убыточна. Все знают, что нельзя страховать без автоматической по­жарной системы пожаротушения, что нужен внутренний пожарный водо­провод, нужно определенное количе­ство огнетушителей. Но страховщики, имея возможность переложить риски на западные облигаторы, проявля­ют, я бы сказал, авантюрный подход и не смотрят на качество принимаемо­го риска, ведь платить за возможный убыток им придется в минимальном объеме.

Когда к такому клиенту приходит предложение от серьезного страхов­щика с инженерным центром, с оцен­кой риска и замечаниями по безо­пасности, то у клиента возникает желание уйти к страховщику, который и тариф дешевле даст, и с безопасно­стью «не напрягает». Стимул к управ­лению качеством риска у страхователя в такой ситуации не формируется.

СОГАЗ на протяжении многих лет вел консервативную политику в области андеррайтинга по складам и торговым центрам. Мы требовали от объектов большей рискозащищенности и не имеем большого портфеля в этом сегменте имущественного страхования сознатель­но. Но каждый день мы видим, как объекты, где, в нашем понимании, нужно работать над качеством риска, уходят к другим страховщикам.

ССТ: Но единый перестраховочный центр видит общую картину рынка, понимает убыточность его различных сегментов, может определять критерии ка­чества риска, вводить стандарты и др. Такой порядок будет дисциплинировать страховщика и клиента, ведь условие по качеству риска будут для всех компаний одинаковые. Разве нет?

А. Б.: РНПК, действительно, заинтересована повы­шать качество риска — это очень хорошо. Но есть тонкая грань между построением системы повыше­ния качества риска и регулированием с надзором. РНПК не может, как западные страховщики, «раз­давать капитал» без оглядки на стоимость риска. Поэтому идет по пути введения ограничений.

Например, когда начались крупные убытки по скла­дам и торговым центрам, появилась первая редакция таких оговорок, они частично перекладывают риск пожара на страхователя. Нарушение норм и правил пожарной безопасности по новым оговоркам может привести к отказу в выплате, так как значительная часть убытков происходит по вине работников стра­хователя.

Однако введение оговорок не стимулирует страхов­щика увеличивать собственное удержание, скорее, оно ограничивает страховой продукт, ведь эти ого­ворки транслируются в прямые договоры страхо­вания. Конечно, в части улучшения качества риска мы поддерживаем деятельность РНПК, и одновре­менно предлагаем решения для стимулирования развития внутреннего рынка перестрахования.

ССТ: Но ведь динамика рынка пока не посылает тревожных сигналов?

А. Б.: На страховом рынке активно растут виды страхования, которые не формируют рынок пере­страхования: розничное страхование, страхование жизни. В корпоративном сегменте — самом значи­мом для экономики и для рынка — особого роста в последние годы нет.

Да, страхование имущества юрлиц в силу того, что частотность страховых случаев невелика, растет даже сейчас, но только вследствие переоценки стоимости имущественных фондов и активов. То есть, страховая премия получается больше за счет органического роста страховой суммы, но тариф при этом продолжает снижаться.

Получилось так, что мы заменили свое «страховое производство» запад­ным. Теперь мы должны развивать свое импортозамещение, в том числе в перестраховании. Резервы и ресурсы у страховщиков на увеличение соб­ственного удержания есть.

ССТ: Почему СОГАЗ так обеспокоен качеством риска для всего рынка?

А. Б.: Логика очень простая. Если компания держит на себе много потенциальных убытков, ее не нужно уговаривать лучше к ним готовиться. Страховщик рискует своим капита­лом. Чем больше капитала ты кла­дешь на риск, тем более активно твое взаимодействие с клиентом по поводу качества его активов.

Как показывает западная практика — а ей уже больше сотни лет — страховые компании могут строить свою дея­тельность по модели существенного удержания риска, который они прини­мают на себя. Российский страховой рынок такую модель не использует. Страховщики нацелены на начисления и долю рынка. Текущая экономическая ситуация не способствует развитию квалификации страховщика в области андеррайтинга, потому что большую часть убытка можно компенсировать инвестиционным доходом от повы­шенных процентных ставок. Но так будет не всегда, и в долгосрочной пер­спективе выиграет тот, кто будет более устойчивым и подготовленным.

ССТ: Как же перестроить модель?

А. Б.: Наши основные предложения связаны с тем, чтобы мы — и СОГАЗ, и другие страховщики — повышали ответственность, больше брали на соб­ственное удержание. Чтобы россий­ские страховщики держали столько риска, сколько позволяют нормативы регулирования.

Кстати, сейчас собственное удер­жание не регулируется, и является больше принятой практикой, нежели законом, но всегда эта цифра меньше, чем то, что компании могут себе позво­лить. Компании остаются привержены той модели, когда более 95 % риска отдавалось перестраховщику.

Ряд мероприятий, по которым мы да­вали предложения, уже реализованы с 1 января 2025 года в отношении иму­щества юридических лиц и строитель­но-монтажных рисков. С точки зрения перестрахования — это основной объ­ем премий, который приходится к пе­рестрахованию на российском рынке. Вводятся требования к соотношению собственного удержания и облигатор­ной емкости, которую компания может получить.

Таким образом, появляется правило о минимальном соотношении приори­тета с емкостью, которую дает РНПК. Страховщик может брать на собствен­ное удержание больше, но меньше он взять не сможет. Если страхов­щик хочет иметь емкость 20 млрд, то он не может на себе удерживать 50 млн руб.

СОГАЗ предлагал с 1 января расши­рить правило и на другие виды стра­хования, в том числе на грузы, море, авиацию. То есть, по всем основным видам, где есть облигаторы, нужно внедрить это правило, кроме междуна­родных видов, где требуются большие лимиты в соответствии с международ­ными конвенциями. РНПК приняла решение распространить с 1 апреля 2025 года такую практику на другие виды страхования — грузы, средства морского транспорта и др.

Страховщик может брать на собственное удержа­ние больше, но меньше он взять не сможет. Если страховщик хочет иметь емкость 20 млрд, то он не может на себе удер­живать 50 млн руб.

ССТ: Как дальше должны развиваться события?

А. Б.: Дальше нужно планомерно уста­навливать требования к минималь­ному удержанию относительно риска. Возможно, у каких-то страховщиков возникнет проблема с докапитали­зацией. Но мы видим, что по итогам 2024 года страховщики повторят свои показатели по прибыли. Может быть, рынок сработает даже лучше. Возмож­но, кто-то примет реше­ние за счет этой прибы­ли докапитализировать компанию. Поэтому внедрение таких требо­ваний через РНПК было бы страховому рынку очень полезно.

Таким образом, если каждый страховщик будет удерживать на себе адекватный объем риска и заботиться о его качестве, с убыточностью и с та­рифами для клиента ситуация будет гораздо лучше. Стоимость перестрахо­вания будет снижаться.

ССТ: Что сегодня самое важное для российского рынка перестрахования?

А. Б.: Важно, чтобы мы воспользова­лись возможностью построить надеж­ную систему по повышению качества риска. Чтобы российский страховой рынок научился жить самостоятельно в отношении большинства принимае­мых рисков. Мы не должны работать в качестве «агента», который почти весь риск передает в перестрахование. Западные перестраховщики после введения санкций не исполнили своих обязательств на очень большие суммы. Мы не должны допустить повторения такой ситуации. Нужно научиться стоять на своих ногах.